Разбег Пандоры - Страница 16

— Даже так? — Косыгин не на шутку удивился. Подобным в ЦК не хвастались.

— Сейчас задумываюсь, — Микоян кривовато усмехнулся, — может надо было хоть закусочные оставить, чтоб унылыми пельменями по всей стране не кормили.

Если уж о частниках заговорил Генсек… Неужели прав пришелец из будущего, и единственный выход для спасения СССР – отринуть все завоевания Октябрьской Революции и скатиться в вульгарный и пошлый капитализм с его частной собственностью? Списать в утиль тридцать лет, в течение которых партия и народ упорно прорубали туннель вглубь пустой породы?

Хотя… Может быть, еще не поздно? Ведь были частники-артельщики при Сталине, и немало. Придушили их в последнюю пару пятилеток, есть причина для этого веская. Но если подумать…

— Как ты себе это представляешь? Ну, в смысле, вернуть частника в экономику?

— А что в этом сложного? — немного удивился Генсек. — Мелкие предприятия, ну там сферу услуг, отчасти ширпотреб, пусть обслуживают частники, а тяжелую промышленность им все равно не осилить. Да и не отдадим мы ее никому!

— Анастас! Ну ты совсем как… — вовремя поймал себя за язык Косыгин. Чуть не сказал – «Горбачев». — Вот смотри, что из этого может получиться…

Ох уж этот ставропольский идиот, ставший Генеральным Секретарем в 1985 году истории пришельца. Вот так же, решил с широкой души разрешить коооперативы. И никого рядом не оказалось, чтоб вовремя «дать в репу». Вроде все так очевидно… Как этого не видели в ЦК 1985 года? Поверить сложно, как деградировала партия за какие-то двадцать лет! Хотя… Вот он, пример такого же Генсека, прямо перед глазами!

Петр рассказывал о инфляции, с миллионами на банкнотах, как в гражданскую, уральских франках Росселя, фальшивых чеченских авизо, кризисе неплатежей и прочих преступных несуразностях. Он считает это суровой неизбежностью переходного периода, и о причинах даже не догадывается. Не было этого в его учебниках! Хорошо хоть кучу разрозненных фактов сумел запомнить.

Проблема в том, что экономика СССР еще с конца 20-х поистине социалистическая. Различия далеко не ограничиваются пресловутой «формой собственности». Основная кровь экономики, а именно безналичный денежный оборот, не подчиняется единому эмиссионному центру. Они при необходимости производятся любым отделением госбанка. К примеру, на расчётах между предприятиями с задержкой, или работе планово-убыточного предприятия. В общем, это система совсем не денежная в ее обычном понимании, а скорее индикатор «донор-реципиент» в рамках государственного планирования. Такого не было нигде в мире.

Более того, социалистическое предприятие в принципе не может стать банкротом, потому что любые его платежи должны быть оплачены банком. Если средства на счету отсутствуют, то банк обязан автоматически выделить кредит и оплатить счет. После этого предприятие заносится в «картотеку», а банк ждет, пока на счет предприятия придут деньги. Если долг становится хроническим, то ставился вопрос перед профильным министерством, которое должно было, на выбор, подкинуть предприятию средств из своих фондов, добиться списания долгов, пересмотреть цены или другие отраслевые нормативы, в крайнем случае объявить предприятие планово-убыточным и выделить ему дотации. Такие вопросы решаются годами на уровне Совета Министров СССР. При этом приостановить работу предприятия из-за нехватки каких-то там «денег» никто не позволит.

Наличные в СССР не просто материальные купюры, монеты, или запись в сберкнижке. Это принципиально иной вид денег. Оборот которых построен почти по мировым канонам, по крайней мере внешне. Есть единый эмиссионный центр, даже декларируется золотое содержание и валютный курс. Хотя воспользоваться этим обычному человеку весьма затруднительно, но… К каждой банкноте охранника не приставишь, варианты все равно находятся. Не зря Никита Сергеевич ввел высшую меру наказания за валютные спекуляции.

Соответственно, в СССР нельзя закончить товарную цепочку иначе чем государственной сбытовой организацией. Которая являлась плотиной между наличной и безналичной системой учета. Как только задвижка от этой плотины оказывается в руках частника – наступает коллапс, самой простой и выгодной операцией становится обналичивание. У советской банковской системы попросту нет защиты против этой напасти. Судя по рассказам пришельца из будущего – достаточно одной пятилетки, и катастрофические последствия сметут экономику, как горный сель сносит жалкую лачугу.

После раскрытой перспективы Анастас Иванович минут пять молчал. Даже про компот позабыл. Наконец, мысли полностью улеглись в голове нового Генерального Секретаря.

— Да-а-а! Знаешь, Алексей, теперь мне много стало понятнее. Получается, не зря после Сталина, как страх прошел, артели прижимать стали? Я-то за этим вопросом не следил особо.

— Разумеется! — немедленно подтвердил Косыгин. Он уже многое успел «передумать» за прошедший год. — Но сейчас это ставит нас в весьма сложное положение с реальным хозрасчетом.

— Связаны руки со всякими кафе? — Вернул себе хорошее расположение духа Микоян. — Чепуха какая! Социалистические методы в этой сфере далеко не исчерпаны!

— Не спорю! — легко согласился Алексей Николаевич. То, что Микоян не обратил внимание на слово «хозрасчет» даже обрадовало Премьера. — Но совсем избавляться от частника не нужно.

— Это как? Ты же сам только что рассказывал?!

— Пусть занимаются сферой услуг, там, где не нужен безналичный оборот вообще. Особой пользы не будет, но остроту бытовых проблем для трудящихся они снизят.